Очаг, факел, манифест: живой огонь в архитектуре

1. Очаг

Наиболее очевидный пример огня в зданиях — это очаг, вокруг которого люди собирались со времен палеолита. По версиям некоторых антропологов и теоретиков архитектуры, в том числе Готфрида Земпера, огонь не только давал пищу и обогрев, но и определял планировку — вокруг него строили дом.

Куратор нынешней Венецианской биеннале Карло Ратти в книге “The City of Tomorrow: Sensors, Networks, Hackers, and the Future of Urban Life” пишет, что очаг в пещере побудил людей перейти от кочевого к оседлому образу жизни, а затем, как писал Фрэнк Ллойд Райт, стал «психологическим центром дома».

В архитектуре самого Райта камины занимают значимое место. Он никогда не проектировал дома без очагов, утверждает Стив Сикора — владелец одного из райтовских жилых зданий и исследователь архитектора. Огонь становится «ядром» уже в его ранних проектах, включая собственный дом в пригороде Чикаго.

В самом известном жилом здании Райта, «Доме над водопадом», очаг возвышается на вершине скалы, на которой стоит дом, а фрагменты каменной породы прорезают пол. Над топкой размещен крючок для чайника — один из фирменных приемов архитектора. Однако это, как и сам камин, носил скорее декоративный характер, пишет Сикора.

По его мнению, при наличии современных электрических чайников кипятить воду над огнем можно было только для создания особой атмосферы — архитектор как бы оставил намек на то, что раньше пламя было живительной силой любого дома:

«Одно лишь представление о котле над потрескивающим огнем способно пробудить первобытные эмоции и может вызвать удовольствие от душевной трапезы у огня — даже если это удовольствие воображаемое».

Быть может, именно поэтому камины — верные спутники всевозможных локаций, связанных с отдыхом. В Каталонии это подтверждается новым общественным пространством The Communal Barbecue. Архитектурное бюро H30 Architects должно было превратить это в обычную зону отдыха с выходом к популярному пешему маршруту, но потом архитекторы заметили, что местные жители приносят сюда гриль. Тогда проект переориентировали на них: поставили удобные столы и очаг с ярко-бирюзовой перголой. А для поиска нужной формы «поиграли с отсылками, включая шляпу ведьмы, домик Гензеля и Гретель и странное влечение людей к огню».

2. Олимпийский огонь

Дизайн для главного символа Олимпиады в ряде случаев придумывают знаменитые архитекторы. На летних Играх в Лондоне в 2012 году чашу проектировал Томас Хизервик — архитектор и дизайнер, известный своим технологичным, и в то же время гуманным подходом. За счет этого сочетания его проекты всегда содержат толику изобретательства, но вызывают живой эмоциональный отклик.

Хизервик создал структуру из 204 медных «лепестков» — по одному на каждую страну-участницу. Во время церемонии открытия их размещали на стальных стержнях. Затем все элементы зажигались, и стержни, на которых они находятся, поднимались, формируя чашу-факел — символ единства народов.

Для проектирования факела на зимних Играх 2026 года в Милане выбрали уже упомянутого Ратти. Проект получил название Essential. В студии Carlo Ratti Associati подчеркивают, что факелы изготовлены преимущественно из переработанных материалов, включая сплав алюминия и латуни. Цвета различаются для олимпийских и паралимпийских спортсменов: олимпийская версия — Shades of Sky (-зеленые оттенки, вдохновленные небом и природой Италии); паралимпийская версия — Mountains of Light (бронзовый оттенок, символ воли и преодоления).

Факелы можно использовать до десяти раз — таким образом их число можно сократить, а отходы минимизировать. Топливо также производят из различных отходов, включая отработанные кулинарные масла, животные жиры и побочные продукты сельского хозяйства. В этом смысле Ратти продолжает устойчивой подход, манифестированный им на Венецианской биеннале.

3. Сакральное и мемориальное

Для швейцарского минималиста, лауреата Притцкеровской премии Петера Цумтора огонь — один из мощных инструментов выразительности. В норвежском заполярном городе Варде находится его мемориал в память о сожженных ведьмах — Цумтор делал его совместно с художницей Луиз Буржуа.

Отправной точкой для проекта стала цифра 91 — ровно столько ведьм по официальной статистике сожгли в Норвегии четыре столетия назад. Мемориал построили в виде длинной деревянной галереи со случайно расположенными окнами — их 91 по числу казненных. Рядом стеклянный павильон со стулом, из которого вырываются языки пламени, и зеркалами — метафорическими свидетелями убийства.

Совсем другой подход, на стыке архитектуры и перформанса, Цумтор избрал при проектировании часовни Брата Клауса близ Кельна. Архитектор работал над ней по просьбе немецких крестьян, которые хотели воздать должное святому за хороший урожай.

Строительство превратилось в таинство, в котором участвовала вся деревня: жители собрали из тонких длинных бревен подобие шалаша, а затем залили их слоями бетона. Когда бетон окреп, опалубку из бревен подожгли. В течение нескольких дней люди наблюдали, как дым выходит наружу из отверстия в кровле. Затем подпалины на стенах зафиксировали с помощью специальных растворов. Часовня была готова.

Проем в кровле оставили незастекленным, так что в дождливую погоду внутрь часовни беспрепятственно проникает вода. Это создает еще более поэтичный контраст с расставленными вдоль стен свечами и почерневшими стенами.

4. Манифест и фестиваль

С контролируемого возгорания началась большая карьера еще одного звездного архитектора — австрийца Вольфа Прикса. 12 декабря 1980 года основанное им бюро Coop Himmelb(l)au представило инсталляцию и перформанс Blazing Wing («Пылающее крыло»). Крыло из металла подвесили на территории Технического университета Граца и подожгли. Фасады защитили водяными завесами. Потрескивание пламени передавали по громкоговорителям.

Инсталляцию сопровождал манифест Architecture Must Burn («Архитектура должна гореть». Впоследствии он стал программным текстом деконструктивизма — направления, к которому помимо Coop Himmelb(l)au причисляют Заху Хадид, Фрэнка Гери, Рема Колхаса и Бернара Чуми.

«Нам нужна архитектура, которая может дать больше. Архитектура, которая кровоточит, которая истощает, которая кружится и даже ломается. Архитектура, которая загорается, жалит, разрывает и рвется под давлением.

Архитектура должна быть пещеристой, огненной, гладкой, жесткой, угловатой, грубой, округлой, изящной, красочной, непристойной, похотливой, мечтательной, притягивающей, отталкивающей, влажной, сухой и пульсирующей. Живой или мертвой.

Если холодной, то холодной как глыба льда.

Если горячей, то горячей, как пылающее крыло.

Архитектура должна пылать».

Более известным примером взаимодействия огня, перформанса и архитектуры стал фестиваль Burning Man, который с 1990 года проходит в пустыне Невада на западе США. Название мероприятия связано с церемонией, которую проводят в предпоследнюю ночь: символически сжигают большое деревянное чучело, называемое Человеком (“Man”). Для него возводят большой павильон, всякий раз разных. В этом году его создали по мотивам Всемирных выставок XIX века — конструкции напоминали об Эйфелевой башни и других образцах «прекрасной эпохи».

Один из самых знаменитых скульпторов, участвующих в Burning Man — уроженец Сан-Франциско Дэвид Бест. В 2016 году он участвовал в еще одном мероприятии, связанным с огнем, — фестивале London’s Burning, посвященном пожару 1666 года. Тогда, во время четырехдневной катастрофы, без крова остались 65 тысяч человек, а скорость и характер восстановления Лондона заложили основу для того глобального города, который мы знаем сегодня.

В честь 350-летней годовщины пожара Бест создал проект London 1666 — деревянный силуэт города, который погрузили на баржу и подожгли с наступлением темноты. На берегу за процессом наблюдали более 50 тысяч зрителей, в то время как сотни тысяч смотрели онлайн-трансляцию. Проект собирали при активном участии молодых волонтеров. Школьники 5-7 лет создали рисунки, посвященные Великому пожару и надеждам и мечтам о будущем Лондона; затем на их основании молодые люди 16-24 лет построили деревянные фигуры, которые объединили в 120-метровой плавучей конструкции.